В заливе Петра Великого в чистых и прозрачных водах на фоне красочной и удивительно разнообразной биоты громадных глыбовых обломков на выступающих в море открытых местах, поверхностному наблюдателю жизнь на мелководьях, глубоко вдающихся в берег бухт и заливов, представляется утомительно однообразной и серой.
     Однако, самые глубинные потаенные участки мелководных бухт с весьма непрозрачной водой издавна представляли интерес для местных рыбаков, ловцов трепангов и, в отдаленном прошлом 2-3 тыс. лет назад, собирателей устриц.
    Казалось бы, что в столь мутных прибрежных водах не может быть ничего загадочного. Обычные дночерпательные пробы с судна приносили всегда комки темносерого ила, иногда с запахом HS, иногда без него, но всегда с удивительно малым количеством обитателей. В основном в них обнаруживали полихет, мелких ракообразных и изредка морских звезд.
   Такие удивительно педантичные исследователи как Дерюгин К.М. (1939) и намного позже Климова В.В. в своих работах с плохо скрываемым сожалением отмечали бедность донных сообществ в центральных частях мелководных бухт и заливов Приморья. Только А. Разин в 1931 г. и в 60-х годах А.Н. Голиков и О.А. Скарлато при проведении гидробиохимических съемок отметили в кустовых частях бухт наличие устричных банок или «рифов». Однако и А. Разин, и А.Н. Голиков и О.А. Скарлато указывали на чрезвычайно угнетенное состояние устриц на этих банках. В 70-80-ые годы В.А. Раков и Мануйлов, столкнувшись с проблемой воспроизводства беспозвоночных с помощью искусственных рифов дали подробное биоценологическое описание некоторых устричных банок в Амурском заливе и заливе Посьета. Эти исследователи отметили удивительное разнообразие животных, обитающих на этих устричных банках, и, в отличие от предыдущих исследователей, столкнулись с противоположным явлением - удивительным обилием на них живых устриц.
    Через 20 лет, проводя детальное картирование донных сообществ в мелководных бухтах залива Посьета Д.И. Вышкварцев и Е.Б. Лебедев (неопубликованные данные) натолкнулись на подобные устричные банки и были вынуждены подробно их исследовать.
    На фоне унылых однообразных мягких илов в центральных частях мелководных бухт Экспедиции и Новгородской, в водах с видимостью 20-50 см, а зачастую в условиях работы «на ощупь», взору водолаза иногда открывается круто подымающийся склон подводного холма с абсолютно прозрачным слоем воды над ним и с поражающим обилием животных и растений. Достаточно указать, что если на мягких грунтах в 20 метрах от подводного холма биомасса обитателей составляет не более 50 г/м2, то на его вершине биомасса биоты достигает 27 кг/м2. В 500 раз выше! С видовым разнообразием обитателей ничуть не меньшим, чем в открытых водах залива Петра Великого. Но уровень концентрации жизни на единицу пространства в этих потаенных уголках мелководий бухты Экспедиции и Новгородской, безусловно, выше в десятки раз.
    При графической реконструкции внешнего вида подводных холмов становится очевидным, что их склоны не столь уж и крутые, так как соотношение высоты холма к его диаметру 1:30. На глубинах 5-6 метров холмы возвышаются над грунтом всего на 2-3 метра, не достигая 1,5-2 м поверхности воды.
   Сразу же возникает целый ряд вопросов и проблем. Как устроены эти подводные холмы? Как возникли? Когда? Почему существуют сейчас? Почему расположены именно в этой точке бухты? Как влияют течения на них и как их биота экосистем? Какие факторы среды оказали решающее влияние на их формирование, геологическое строение, фаунистическое и флористическое богатство и разнообразие? Каждый отдельный подводный холм - это биоценоз (в понимании Мябиуса)? Или сообщество, или случайная группировка?
   Часть ответов была получена в результате кропотливых трудов В.С. Гежберга (Отчет Морской геологической экспедиции, 1986 г.), который провел геологическую разведку на мелководьях бухты Экспедиции залива Посьета. Опытный морской геолог, наткнувшись в ходе предварительных изысканий 1983-1984 гг. на скопление ракушечника в иловых отложениях, предложил использовать створки отмерших устриц на кормовые добавки для птиц как кальций содержащее сырье.
   Однако в ходе дальнейшей работы выяснилось, что видимая часть устричных банок представляет собой только вершину «ракушечного айсберга», нижняя часть которой утопает в глубину ила на 9-11 метров. Само «тело» «ракушечного айсберга» состоит только на 30% из створок отмерших устриц, а 70% занимает плотный спрессованный ил. Створки самых нижних слоев имели возраст порядка 8-10 тыс. лет.
    Этот период совпадает со всеобщим потеплением климата, постепенным повышением уровня Японского моря (Короткий, 1985) и затоплением низменных равнинных участков суши; размыванием богатого органическим гумусом почвенного слоя и включением этих веществ в биотический круговорот органического вещества прибрежных экосистем.
Возникающие новые места поселений тут же заполнялись животными и растениями с коротким жизненным циклом, к которым относится и устрица тихоокеанская. Так продолжалось до тех пор, пока трансгрессия моря не остановилась.
    Наступил период активной борьбы не за быструю оккупацию места, а период выживания и приспособления в условиях конкуренции за пищевые частицы, за биогены и многое другое. И к настоящему времени то, что ранее можно было именовать, устричными банками или «рифами» представляет собой иную структуру. Не только в плане пространственного строения, но и функционального целого. Сейчас «тело» подводных холмов заселено сверху совсем не устрицами, а по склонам холма плотным слоем других видов моллюсков - или аркой боукарди (Arca boucardii) или морским петушком (Rhudithapes phillipinarum). А вершина подводного холма занята многоэтажным сообществом модиолуса (Modiolus difficilis), гребешка японского (Chlamys japonica), ламинарией курчавой (Laminaria cihorioides) и массой других эпибентосных обитателей. Живые устрицы встречаются крайне редко.
   Поэтому уже нельзя называть эти образования устричными банками, и приходится именовать их биогермами. Биота биогермов во многом определяет биотический круговорот органического вещества в мелководных бухтах залива Посьета. Поскольку, занимая не более 5% от площади бухты 80,9х106 м2 (Вышкварцев, 1979), биомасса биоты на биогермах превышает биомассу всего живого на всей площади дна этих бухт, составляя порядка 40 тыс. тонн.
   Биогермы являются «островками жизни» среди «моря грязи», где молодь многочисленных видов рыб находит себе убежища, места корма, нагула и затем нереста.  Десятки видов беспозвоночных в течение тысячелетий седиментируют взвеси, которые позже станут известными под названием «лечебные грязи». Но экологически безграмотная жажда обогащения может погубить и то и другое всего за несколько лет.

ВЫШКВАРЦЕВ Д.И., к.б.н., Институт биологии моря ДВО РАН

ЛЕБЕДЕВ Е.Б., Институт биологии моря ДВО РАН